Седьмая Радуга за спиной

6. Пенсильванская Rainbow – 2010

Несмотря на наши красочные рассказы о Rainbow, для большой русской тусовки наших друзей она не стала каким-то обязательным пунктом летней программы. Все мы регулярно ездили совершенно на разные русские и американские фестивали: от наших КСП и рок-фестивалей до американского Burning Man, куда ежегодно отправляется очень большое количество наших друзей и с восточного, и с западного побережья. А Rainbow осталась как-то в стороне от проторенных фестивальных дорожек, наверное, в силу своей направленности, ты должен реально кайфовать от царящей там атмосферы и хотеть вернуться еще и еще, чтобы захотеть преодолевать все трудности и лишения, связанные с такой поездкой. Отсутствие элементарных удобств, сложность заезда и выезда, транспортировка пешком на себе всех вещей на большие расстояния, поиск хорошего места для стоянки и вообще вся непростая логистика поездки в целом, бесконечные барабаны и танцы до утра у костров в виде культурной программы вместо сцен, на которых исполняют музыку разных стилей... Всё это на любителя и многим кажется слишком диким.

На Rainbow едешь за чем-то другим, как будто вновь возвращаешься в какое-то невинное состояние, в давно забытое прошлое человечества, когда все жили на земле большой дружной семьей, в состоянии любви, доверия и принятия. Когда общество еще не было поделено на классы, когда земля кормила нас и всем всего хватало, когда не было ни войн, ни армий, ну и так далее. Было ли когда-нибудь так на Земле, жили ли так люди – я не знаю, хотелось бы верить, что да, даже если это и сказка – пускай, все равно очень красивая. Но вот перед нами пример индейцев, которые жили на земле и от земли и постоянно воевали друг с другом, как будто этой земли на всех не хватало. И в чем тут причина, во внешних условиях или она – где-то внутри человеческого сознания?

Но нашлось, тем не менее, довольно много наших друзей, которые, однажды попав на Rainbow, стали ездить туда регулярно. В основном это были нью-йоркские и чикагские, из Бостона тоже приезжали. Мы много раз стояли одним лагерем, у нас всегда был костер, иногда мы пели под гитару на русском, и к нам подтягивались американцы, сидели, слушали, слезу пускали, не понимая ни слова из спетого, и это было классно. Мы как будто были необычным культурным явлением, американцы каждый день приходили к нам в гости, и мы, общаясь с людьми на таком близком и открытом уровне, в свою очередь узнавали об Америке много нового, несмотря на то, что давно здесь живем. Вот на музыкальных фестивалях такое происходит со мной почему-то реже, там ты пытаешься охватить программу, а на Rainbow главное – общение, спешить некуда, всюду успеешь. Иной раз как разговоришься с кем-нибудь – смотришь, а уже время к ужину, пора на главную поляну.

Тогда происходил настоящий культурный обмен, нас много спрашивали о России, существуют ли в России хиппи и рок-музыка, каким было наше детство и что нам говорили об Америке. Мы, в свою очередь, узнавали, что им говорили о нас, и вместе смеялись, потому что получалось: картина, создаваемая у населения и с той, и с другой стороны не имела ничего общего с реальностью простого человека, а скорее отражала какие-то политические особенности времени. И нас, и их в детстве пугали ядерным взрывом (что актуально и сегодня), и им, и нам говорили, что жители другой страны только и думают о том, как их захватить и поделить ресурсы. Им говорили, что у нас медведи ходят по городам, а я им на это отвечал, что первого медведя в жизни я увидел только в Америке, где они в действительности частенько заходят в жилые районы, чтобы покопаться в помойных баках! И мы вместе смеялись.

И тут выяснилось, что следующая Rainbow планируется совсем недалеко от Нью-Йорка, в Пенсильвании. Так случилось, что об этом узнали и поехали все, кто мог, из разных городов. И собрался самый большой русский лагерь за все время, было, наверное, больше шестидесяти человек вместо обычных пятнадцати-двадцати. Меня многие спрашивали о Rainbow, и я, сколько мог, рассказывал и давал много полезной информации, но все равно многие ехали неподготовленными ни в плане одежды или еды, ни в плане каких-то существующих правил или, скорее, традиций, которые неплохо хотя бы знать. Одна из основных традиций, о которой я уже писал – не есть мяса и не пить алкоголь, если ты не живешь в А-кемпе. Во всяком случае, не делать этого прямо у всех на глазах. А как ты объяснишь это уже бухающим людям, когда бутылки в открытую стоят перед ними, идет общее веселье, поются песни и тут же жарятся шашлыки?

И все бы ничего, но лагерь-то у нас получился интересный и шумный, и у нас тусуется много американцев, которые видят помимо всего прочего и шашлык, и бухло. Никто ничего не говорил, но нам было неудобно, потому что получалось, что для нас традиции Rainbow словно не писаны. А когда мы просили некоторых товарищей не пить в открытую, получали в ответ полное непонимание: а где это написано, кто такие правила придумал? И главный аргумент: почему здесь все курят траву, а я не могу выпить? Алкоголь – это мой кайф, трава меня не вставляет, почему я должен скрываться? Я же не становлюсь агрессивным и не начинаю мешать кому-то, почему они в свою очередь не могут уважать мои желания?

Вроде бы, все обошлось без эксцессов... Хотя к нам притусовался один товарищ – из тех, кто живет в Америке очень давно или с детства, и пока на третий день он не разорался вдруг на всех русским матом, когда его попросили покинуть лагерь, никто даже не догадывался о том, что он – наш соотечественник. Вел он себя некрасиво, ругался, орал и подолгу зависал и валялся у нас целыми днями. И когда вдруг довольно ободранного вида пьяный американец начинает орать на тебя: «Да пошли вы все на ...уй, это мой лес! Я, б...дь, где хочу, там и лежу!» – происходит незабываемая немая сцена. Просто Kodak Moment.

Несколько наших друзей решили сделать большую собственную кухню, чтобы кормить и американцев тоже. И когда меня еще в Нью-Йорке спросили, не хочу ли я участвовать в этом, я отказался, понимая, что не хочу подписываться на большую и постоянную работу, которую подразумевала организация кухни с каждодневной кормежкой большой толпы народа. Конечно же, я не отказывался посильно помогать, но быть в этой команде постоянным участником я не хотел, просто потому, что не хотел быть привязанным на все время только к нашему лагерю, хотелось иметь возможность идти куда и когда хочешь. К тому же, я понимал: чтобы организовать общую кухню на такое количество народа, надо очень хорошо подготовиться и распределить обязанности, дисциплина должна быть просто железной, иначе все пойдет кувырком.

Так и получилось, что привело к конфликтам и обидам, хотя в конечном итоге кухня прославилась на всю Rainbow, ведь только у нас по вечерам давали блины! С медом, сгущенкой, вареньем и чаем! Очередь была постоянной и длинной, но все это далось немалой ценой. Происходила куча накладок, когда, например, семья готовила на себя суп, вдруг приходили американцы и спрашивали, нет ли у нас на кухне сейчас еды? И кто-то из наших разливал им этот суп, не подозревая, что на него рассчитывает несколько человек, которые ненадолго куда-то отошли. Или тебя просили принести воды – а занимало это долго, надо было идти на фильтровальную станцию, стоять в очереди, потом нести полные канистры, останавливаясь передохнуть, назад в лагерь. И вот только ты принес воду, поставил куда надо и сел отдышаться, как на тебя налетает уже раздраженная чем-то поутру девушка: «А ты что здесь сидишь, ничего не делаешь, нет чтобы за водой хотя бы сходить!»

Получалось, что те, кто под кухню подписались, никак не справлялись с работой и требовалась помощь от всех остальных, а люди просто приехали тусоваться и гулять, и многие ничего не знали об этом проекте. Зато когда еда была готова – конечно же, все подтягивались и помогали, чем могли, просто все это происходило спонтанно и на ходу, а так в этой ситуации нельзя, и это главный урок, который мы все тогда получили.

У американцев такое на кухнях не происходило, были распределены роли и смены, было время, когда кухня обслуживала только своих жителей лагеря, а было – когда всех желающих. И еще много разных деталей. Не стоит забывать того, чего стоило пронести все кухонное оборудование по горным тропам глубоко в лес, а там были газовые баллоны, столы, плиты, еда и вода. Кухня с блинами, можно сказать, прославила русский лагерь на всю Rainbow, но – большими потом и кровью всех, кто был в этом задействован.

После этого опыта многие сказали, что больше не будут стоять вместе с огромным лагерем, что проще быть автономными и ни от кого не зависеть, и с тех пор русский лагерь такого масштаба пока не собирался, а жалко, ведь, несмотря ни на что, было классно и весело.

 

Еще нам подпортило настроение соседство с панками, которые разбили лагерь на соседнем холме. Обычно мы стараемся встать рядом с большими лагерями, где много олдовых, либо рядом с кришнаитами, если они есть. Дело в том, что ни рядом с олдовыми, ни рядом с кришнаитами панки не селятся, и вообще – атмосфера приятней, всегда музыка, кришнаиты вообще целыми днями мантры играют и прасадом кормят, благодать! А панки и иже с ними селятся, как правило, где-то на отшибе, чтобы никому не мешать и чтобы им не мешали. Там у себя они начинают бухать, несмотря на то, что они не в A-camp, и вести себя могут довольно громко, и так – каждый вечер, что может серьезно достать. И вот большой лагерь молодых панков стоял, можно сказать, прямо рядом, мы прекрасно слышали все их ночные вакханалии. А выбора у нас особо не было, сложно оказалось найти плоское незанятое место в лесу, где поместились бы все наши палатки и кухня. Панки на соседнем холме вначале не казались проблемой, но вскоре это соседство дало о себе знать.

Они придумали такую развлекуху: связали крестом два тонких ствола, обмотали тряпками и принесли это на главный круг, чтобы там вкопать в землю, установить и сжечь, устроив из этого большой панковский хеппенинг. Они всё принесли и стали копать яму, но это привлекло внимание всех окружающих, многие из которых были категорически против сжигания креста, да еще на Main Circle! Дело приняло серьезный оборот, и началось настоящее противостояние. Несколько олдовых просто уселись на лежащий на земле крест и отказывались позволить его поднять и поставить.

Я в это время проходил мимо и остановился посмотреть на возникшую конфликтную ситуацию. Панки, надо сказать, в этом споре для меня оказались более симпатичными, чем олдовые хиппи. Это не были "gutter punks", те такой ерундой не занимаются, это были просто панкующие молодые люди, мы так же "панковали" во дворе, когда нам было по 16 лет. Им говорили: крест – это символ веры для многих, Ку-Клукс-Клан вот так же сжигали кресты, и так далее. Они же утверждали, что для них сжигание креста как религиозного символа было актом освобождения от всяких лже-идей и религий. Причем, если панки общались вежливо и без ругани, то олдовые орали, оскорбляли их и крыли матом. Помню, как один седовласый хиппи, сидя верхом на кресте, сказал молодой девчонке из панков: «Ты – уродина, и твои дети будут такими же уродами!» И она расплакалась. В общем, сцена была довольно некрасивой.

Всё же консенсус был достигнут: ребятам не позволили сжигать крест в общественном месте, так как это могло стать плохим знамением для всей Rainbow. Но им сказали, что если они сделают это в своем лагере, не навязывая участия в мероприятии остальному населению леса, то никто сильно возражать не будет. Панки утащили крест обратно и установили его у себя, а вечером устроили настоящий шабаш, с криками и плясками, а было их немало, человек тридцать или больше.

Мы наблюдали все это из своего лагеря, выглядело это, конечно, очень дико и никак не вписывалось в привычную картину всеобщей любви и расслабона. Панки этого и хотели. Говорите о всеобщей любви? А нас, значит, такими, какие мы есть, не принимаете? Они на самом деле пытались через эпатаж заставить всех задуматься над проблемой ограниченности и, по сути, неприятия у хиппи всего, что может как-то нарушить эту, как им казалось, искусственную идиллию. Делали они это самым прямым и радикальным образом, и под конец своего праздника немало нас напугали.

Все наши разошлись на тот момент куда-то гулять, и в лагере оставались только мы со Славиком и пара женщин, укладывающих спать детей в палатках. И тут вдруг панки с дикими воинственными криками выстроились по лесу в длинную цепь. Каждый зажег фонарик, и эта стена агрессивно кричащих людей двинулась по лесу в нашу сторону. Мне стало не по себе, выглядело это очень страшно и неожиданно. Как будто ты попал в окружение на войне и вас всех сейчас перебьют. Цепь ярких фонарей быстро двигалась в нашу сторону, трещали ветки, раздавались крики. Это была настоящая психическая атака, вокруг особо никого не было, чтобы нас защитить, а наш лагерь был виден издалека и находился прямо на их пути. Со стороны казалось, что, проходя через лес, они сметают все и всех, и что не более чем через пять минут они придут в наш лагерь и неизвестно чего ожидать, а у нас – дети в палатках и из мужиков, кроме нас двоих, никого нет.

Я сказал Славику: «Давай выключим весь свет, может, они обойдут нас в темноте!» Мы выключили все лампы в надежде на то, что нас еще не заметили и этот «карательный отряд» пройдет мимо. В кромешной мгле движущаяся на тебя цепь кричащих людей с фонарями производила сильное впечатление. Мы притаились, смотря за тем, куда они направятся, ведь между нашими двумя холмами был овраг и в нем – ручей, у нас оставалась надежда, что это естественное препятствие может спасти от почти неминуемого нападения на наш лагерь. Мы оказались правы, цепь огней дошла до оврага, дрогнула, остановилась и стала рассредоточиваться по лесу. Мы видели, что основная масса повернула назад к их лагерю, а отдельные фонарики свернули куда-то и разбрелись в разные стороны. До нас никто из панков не дошел, да и злых намерений у них не было, просто подростки веселились, но впечатления от этого "хеппенинга" у нас остались яркие. Потом мы пошли гулять и периодически встречали повсюду небольшие группы этих панков. Обычные подростки, даже сильно пьяных среди них не было.

Еще пенсильванская Rainbow запомнилась тем, что целыми днями над лесом достаточно низко кружил полицейский вертолет. Такого я не встречал нигде, и действовало это, надо сказать, похуже, чем панковская "психическая атака". Та случилась один раз и длилась минут двадцать, а вот вертолет начинал кружить каждый день часов с одиннадцати и продолжал так до вечера. Я не могу взять в толк, зачем это и кому было нужно, а также – сколько денег стоила такая развлекуха, но казалось, что тебе показывали: за вами наблюдают и вас здесь не хотят. Над вами когда-нибудь пролетал низко вертолет? А теперь представьте себе, что он летает так кругами, то удаляясь, то опять приближаясь, да еще практически прямо над деревьями. То есть слышишь ты его постоянно, а когда он оказывается над тобой – приходится переставать играть музыку и даже разговаривать, грохотом наполняется все пространство.

На сайте Welcomehome.org висят небезынтересные документы, которые стоит прочитать, если хочешь чуть-чуть понять, как выглядит все происходящее с другой стороны, со стороны властей и полиции. Там, помимо всего прочего, висят рапорты рейнджеров, полицейских и других официальных товарищей разных уровней, и только прочитав эти документы, начинаешь понимать приблизительно, что вообще происходит вокруг Rainbow, о чем мало кто задумывается, а зря. Для властей штата, который в этом году Rainbow решила осчастливить своим присутствием, это настоящее бедствие и чрезвычайная ситуация. И не без оснований.

Я, конечно, не оправдываю неприятные ситуации, устраиваемые зачастую полицейскими во время Rainbow, но надо понимать, что часто эти люди вынуждены в течение недель работать по многу часов днем и ночью, разруливая самые разные, возникающие на всех уровнях ситуации, связанные с прибытием двадцати тысяч человек, их пребыванием в лесу, а потом – отъездом. Несмотря на сознательность хиппи, которую отмечают и полицейские, и рейнджеры в своих рапортах, остается огромное количество мусора, часто глубоко в лесу, и выносят потом всё это на себе никто иной, как рейнджеры. Поляны на несколько лет остаются вытоптанными, лесные тропинки – разбитыми от прошедших по ним тысяч человек. Один из основных постулатов Rainbow "Leave no trace" – "Не оставляй следов" – на деле, конечно же, не во всех отношениях может работать, это просто невозможно, когда речь идет о таком количестве народа в одном месте. Иногда кажется, что все эти тысячи человек спокойно могли бы собраться, пожить в лесу и разъехаться без какого-либо навязчивого участия в этом властей. Так ли это? Хочется верить, что так. На пенсильванской Rainbow мы остались до самого конца, полностью, до последней бумажки вычистили за собой территорию и разъехались по домам. Как бы то ни было, опыт был полезный и Rainbow получилась кайфовая, несмотря ни на что.